Трепанация совести

Прочла пьесу, хотела было сразу писать отзыв, но потом отложила. Всё же рецензии лучше писать на холодную голову, приструнив эмоции. Прошло несколько дней, снова открыла файл… Легче не стало.
Тема буллинга или попросту говоря – травли актуальна не только сегодня. Больше скажу – и не только в подростковой среде. Думаю, каждый из нас хоть раз в жизни оказывался под этими жестокими «прожекторами», как выразилась одна из героинь пьесы Ибраевой, — в перекрестье холодных и жадных глаз преследователей. Охотников. Сетевых троллей. Собственных одноклассников. Коллег. Родственников. Неважно. Ощущения загнанной жертвы, как и преследователя, впрочем, – это вшитые в психику паттерны. Может, со времен ледникового периода или рептилоидного мозга – не знаю. Но про подростков рассказывать, конечно, нужно в первую очередь. Именно они, буревестники гормональных бурь и естественные носители максимализма, и создают в своих сообществах наилучшую питательную среду для буллинга.
Многие не просто сталкивались с буллингом, но и «переобувались». В аду, куда попадает человек в процессе травли, есть маленькая дверца, над которой висит табличка: «Брось камень». Это секретный лаз, пройдя по которому (бросив камень), можно из жертвы превратиться в преследователя – и таким образом вырваться из заколдованного круга насилия. Правда, как в старинном анекдоте, этот лаз ведет всего лишь в соседнюю камеру (в соседний ад), потому что ты по-прежнему движешься по кругу. Одна из героинь пьесы, одноклассница Даши, открывает эту дверцу и проходит по этому лазу. Бедная девочка.
Мне пришлось побывать и в шкуре жертвы, и в шкуре демона. Это отвратительный опыт, о котором мечтаю забыть, но, видимо, не все грехи я еще отмолила. Прочла пьесу о девочке-подростке Даше, которую обзывали «циклопом» (птоз – врожденная травма, опущение века, один глаз всегда закрыт), били, унижали, издевались над ней, абсолютно беззащитной во всех смыслах (мама – так называемая «простая женщина», которой лишь бы одеть-накормить дочку; учителя и психологи отсутствуют в принципе; врачи – о своем: зарплатах, ставках, жалобах), так вот, прочла эту пьесу – и всё вернулось. Искаженные лица, обидные клички, синяки, крики, обливание краской, троллинг на сайте, оскорбления, унижения, ад, ад.
Но в сторону мою нежную психику. Пьеса хороша. И не только тем, что нажимает на спусковой крючок памяти (может, мой и Дашин опыт все же уникальны, но я в это не верю). Она сделана на нерве. Композиционно выстроена как стремительный бег по лезвию бритвы – есть только несколько остановок, когда читатель/потенциальный зритель может перевести дух. Набраться сил, чтобы читать/смотреть дальше. Это Голоса в темноте. «Окей, Google, как сделать так, чтобы мама меня понимала?» И другие вопросы, их задает Даша, находясь – где? В мире, который встретил ее только жестокостью? В коматозном бреду? В смерти? А последний вопрос задает уже не она… Но я не буду спойлерить, не хочу. Надо вам прочесть или посмотреть эту пьесу, не забудьте. Это стоящая вещь. Будет трудно, у вас будет ощущение, что вам делают трепанацию черепа (совести?) Просто надо потерпеть. И детям своим тоже покажите. Это обязательно.
Я бы сказала, что пьеса «Голоса в темноте» относится к жанру манифестаций. Есть такой жанр на самом деле или нет – не столь важно. Она манифестирует боль, безысходную, алогичную, боль как дыхание. Что будет обидчикам? Ничего. Нет в мире того административного или уголовного кодекса, в котором можно было бы прописать их вину и определить меру наказания. Экзистенциализм в самом выворотном, самом безнадежном его варианте. Девочка еще живет, еще ждет, что ее самоубийство что-то изменит, что кто-то скажет нужные слова, что-то сделает – нужное. Важное. Ждет… Это ожидание, озвученное воспоминаниями и слезами, и есть, собственно, сюжет пьесы.
Диалоги сделаны мастерски. Люди не слышат друг друга, даже находясь рядом. Интересный прием – два монолога, смонтированные как диалог. Это, например, монолог Даши в коме и монолог Дашиной мамы у ее постели в больничной палате.
Вообще же, пьеса, при всем ее пафосе и многословии, построена на картинках. Живо представляешь себе героев, ситуации, о которых идет речь. Мне даже показалось поначалу, что она больше похожа на киносценарий с флешбэками. Но нет, хороший режиссер найдет способ осуществить эти флешбэки на сцене. Современный театр вполне освоил опыт гибридных проектов. Спектакль – важнее, чем фильм. Потому что дышишь тем же воздухом, что и актеры, напрямую получаешь их эмоции.
Пьеса, как и полагается хорошему тексту, полифонична, одна из ее тем – социальная ответственность. И уровень развития общества, и средний уровень зарплат, и воспитание человека в уважении к личным границам другого, и вся целиком новая этика, и педагогические ошибки родителей, и невежество учителей… Все это важно, и все это влияет. Наверное. Но буллинг есть везде. В любой стране, в любой культуре. Это очень, лишком человеческое, его так просто не вырежешь лазерным скальпелем гражданского самосознания и психологических тренингов.
И все же бороться с буллингом – можно и нужно. И одно из мощнейших средств в борьбе – как раз искусство. Литература. Театр.
Пьеса «Голоса в темноте» – и есть средство борьбы. Первым делом нужно пробудить человека. Пробить его совесть. Выволочь из уютного состояния «моя хата с краю». Заставить плакать, судорожно сжимать кулаки, наливаться ненавистью и жалостью.
И если хотя бы один – один! – после чтения/похода в театр не вступит в коллективную травлю или, оказавшись перед той дверцей в аду, не откроет ее…
Это уже будет – великая победа.

Лиля Калаус, писатель, филолог, литературный редактор